В.Аринин. Новая книга о Валерии Гаврилине, стр. 4

Синее море, белый пароход... " газета "Красный север" от 22 марта 2008 00:52

Можно представить, в каком трагическом положении оказался одиннадцатилетний Валерий Гаврилин. Мать арестована, хотя всегда была преданнейшей коммунисткой. На глазах детей -Валерия и его сестры Галины - отобрали все: дом, имущество, даже одежду. Галю забрала к себе в Куйбышев родственница. А Валеру крестная повезла в Вологду в детский дом, босого (нечего было обуть), несчастного, растерянного. Он не представлял себе жизни в городе: его родным домом была деревня.
Т.Д.Томашевская рассказывает, что, хотя затем большую часть жизни Валерий Гаврилин прожил в городе (в Вологде и Ленинграде), с которым сроднился, темой его разговоров и воспоминаний очень часто была именно деревня, он мог без конца, постоянно вспоминать свое деревенское детство.
Н.Е.Гаврилина рассказывала мне о некоторых моментах его деревенской жизни, весьма характерных. Звали его в семье и в деревне Лялей. Рос как большинство деревенских мальчишек. Много времени проводил на реке Вод-ле, купались, играли в лапту, любил катать по деревне колесо. Обожал природу, с огромным удовольствием ходил в лес. Любил лошадей. Но с лошадьми у него были связаны два неприятных случая - два падения. Однажды упал со скачущего коня в воду. Перелетел через холку, ударился о корягу, пробил голову. Второй раз скатился с воза, попал под колесо, опять же стукнулся головой. Видимо, поэтому его долгие годы преследовали головные боли.
Уже в зрелом возрасте узнал то, что у него была в раннем детстве кормилица, молочная мама А.А.Боброва, жившая в Кадникове. Об этом Валерию Александровичу рассказал поэт Виктор Коро-таев, который был в дальнем родстве с этой женщиной. Виктора Корота-ева Валерий Гаврилин называл своим другом, с большой горечью написал впоследствии о его преждевременной смерти.
Н.Е.Гаврилина вспоминает, что адрес кормилицы Гаврилина они узнали именно от Коротаева и ездили в Кадников, чтобы познакомиться с ней. И она оказалась прекрасным человеком, простой, но очень доброй, душевной русской женщиной. У Валерия Александровича в его записях есть самые теплые слова о ней.
Записи Валерия Александровича содержат много воспоминаний о деревне, заметок, сельских сценок, характерных для деревенской жизни.
Все это написано с таким драматизмом, что невольно снова подумаешь: Валерий Александрович, несомненно, был очень одарен и литературно. Если бы он не стал композитором, то, вероятно, он мог бы стать писателем, будь на то его воля и желание. Во всяком случае, в его записях есть определенные литературно законченные сюжеты-миниатюры. И очень остроумные сатирические строки - образы, острые и оригинальные.
Творчество было дано ему от рождения. Он много и охотно рисовал, особенно для горячо любимой им крестной. Чаще всего рисовал цветы, красивые розы. Его рисунки висели на стене избы крестной. Крестная в тайне от матери крестила его. И это было большое событие.
И он все-таки отличался от большинства деревенских мальчишек. Кстати, даже одеждой. Мама -все же она была сельской интеллигенткой - одевала его несколько иначе, чем было одето большинство ребят. К примеру, он носил штаны на помочах. Но главное отличие было все же в другом...
Он нередко, оставив шумные ребячьи игры, стаивал чаще всего на паперти храма, в глубокой задумчивости вглядываясь вдаль, в светлый простор Кубенского озера. Воображение рисовало синее море и плывущий по нему белый пароход. И незатейливая песенка, которую мы все знаем с детства, постоянным рефреном звучала в его душе и рождала новые звуки и слова. Впоследствии он напишет: «Синее море, Белый пароход. Никто не знает окончания этой песенки. Каждый дописывает ее своей жизнью».
Говорят, Николай Рубцов хотел написать продолжение и окончание этой песенки, но так и не написал. И Гаврилин этого хотел. Но не получилось. Но что-то волнующее, особое начало звучать в душе ребенка. Возникало еще неосознанное творчество.
«Как становятся композитором? Наверное, все-таки им рождаются. Кто при старении не может приобрести профессиональных навыков, культуры, мастерства?.. Но сам дар -познать мир звуками -врожденный. Его можно развить или погубить, можно просто не заметить в себе».
«Меня с детства тянуло к гармошке и к балалайке. Дело в том, что мама считала это занятие недостойным, наверное, потому, что это приводило ее к воспоминаниям об отце. И все-таки с тех пор, как только стал себя помнить, я не мог жить без музыки. Забывал все на свете, когда слушал песни знаменитых вологодских кружевниц, когда на гуляньях во всю разливалась тальянка. А какие озорные звучали частушки, разве это можно позабыть! Вот какая «концертная жизнь» была в селах! В общем, музыка жила во мне. Я застал почти все обряды: и свадьбы, и похороны, и гулянья по всем праздничным дням. Слышал настоящих плакальщиц. Это был особый талант. Обыкновенно такой плач начинается с самой низкой ноты, потом с каждой строкой поднимается все выше и выше, до надрывного, почти истерического голоса, переходящего в плач. Тут уже плачут все. Такова техника возбуждения скорби».
***
Фольклор и профессиональное искусство, деревенское и городское в музыке Гаврилина - об этом мы много говорили с московским музыковедом А.Т.Тевосяном. Несколько лет назад А.Т.Тевосян специально приезжал в Вологду, чтобы побывать в гаврилинских местах, познакомиться с людьми, знавшими композитора.
Проректор Московской хоровой академии, замечательный музыковед, влюбленный без остатка в музыку Гаврилина, он писал тогда книгу о его творчестве и готовил другую книгу, состоящую из статей, выступлений, интервью Валерия Александровича. И был очень увлечен всем этим. Мне было приятно познакомиться с интересным человеком, глубоким и тонким музыковедом. Он не думал о смерти, которая уже караулила его. Более того, оригинал, сторонник гармоничного, здорового образа жизни, А.Т. Тевосян считал, что владеет секретом долголетия, и в беседах со мной советовал мне, как вести себя, как питаться, чтобы жить долго и гармонично. Но все внезапно оборвалось. Он не успел полностью завершить свои работы о Гаврилине. Их завершила и издавала уже Н.Е. Гаврилина, как она пишет: «В память о музыковеде, работы которого В.А.Гаврилин высоко ценил». Это издано Н.Е.Гаврилиной в том виде, в котором осталось в его компьютере.
А вот на снимке на этой странице в деревне Перхурьево, у дома, где жили Гаврилины: слева А.Т.Тевосян, справа Т.Д.Томашевская, и между ними Леночка - это прелестная девочка, московская гостья, которая самозабвенно увлечена гаврилинской музыкой, играет ее чуть ли не с младенческих лет. В их семье царит культ музыки Гаврилина. И бабушка Леночки К.Ф.Елизарова, физик по профессии (а дедушка ее - известный ученый-медик), специально привозила внучку по ее просьбе на родину композитора, и они ездили по гаврилинским местам. Все это по-своему очень трогательно.
*** А Тевосяна я возил тогда в Кирики-Улиты, есенинские места под Вологдой. В прекрасную летнюю погоду мы совершили тогда шестикилометровую прогулку, и в наших разговорах есенинская и гаврилинская тема переплелись. И это не случайно. Ведь после появления «Русской тетради» Валерия Гаврилина его нередко в печати называли «музыкальным Есениным».
Мы с Тевосяном побывали у памятного камня, на котором высечена надпись, что на этом месте стояла церковь, в которой 30 июля 1917 года Сергей Есенин венчался с Зинаидой Райх. Я много занимался этой темой, подробно рассказывал своему спутнику, как это было, и его это очень интересовало. Я рассказывал, что это была подлинная любовь - страсть: тогда Сергей Есенин и Зинаида Райх возвращались из поездки на Север, на Соловки, и поэт, охваченный страстью к красавице Зине, не в силах уже был терпеть и ждать и потребовал от нее сойти с поезда в Вологде и немедленно обвенчаться здесь в глухой, загородной церкви. И вологодский поэт, друг Есенина Алексей Га-нин, пожертвовав своим чувством к красавице Райх, помогал им устроить венчание.
Но впоследствии все эти участники вологодской свадьбы - и Есенин, и Ганин, и Райх - погибли трагической смертью. И мне невозможно было представить, что мой собеседник, стоящий рядом со мной, тоже вскоре умрет.

Мы стояли тогда у старых берез, которые, наверное, еще помнили Есенина, и нам было хорошо.
Щурясь на солнце, Тевосян стал напевать какую-то гаврилинскую мелодию, потом мы вместе с ним запели есенинские «Глухари». И говорили о том, что Есенин и Гаври-лин, один в литературе, другой в музыке, совершили великое дело - нашли гармоничное сочетание народного, фольклорного и городского, интеллигентного, профессионального искусства. Вот у поэта Клюева и выдающегося нашего современника Василия Белова все же есть противостояние «деревенского» и «городского». А у Есенина и Гаврилина обретена гармония между ними. И это очень важно для русской культуры.

И сияло солнце. И Есенин, и Гаврилин словно были рядом с нами. И пели птицы. И цвели цветы. И когда-то здесь счастливый, но безденежный Сергей Есенин нарвал красавице-невесте букет полевых цветов. Продолжение следует.