В.Аринин. Новая книга о Гаврилине. Стр.2

газета "Красный север" Владимир АРИНИН: Вам слово, Валерий Александрович! 16 февраля 2008

Сам Валерий Александрович вспоминал об интернатовской жизни так: «Мы жили удивительно дружно, очень бедно, голодно, но дружно и фанатично занимались музыкой. Мы воистину поклонялись ей. Мы знали всех исполнителей, всех композиторов, у нас был кумир - Шостакович, и мы буквально молились на его каждую ноту. И поверьте, не было у нас ни пьянства, ни тяги к куреву, и уже подавно, как сейчас принято это называть, секса».

И начиналось уже серьезное, настоящее творчество. Ученик школы Валерий Гаврилин по существу уже на школьной скамье становился композитором. За годы школьной учебы им сочинены струнный квартет № 1, прелюдии для фортепиано, сонатина для фортепиано, пьеса для виолончели «Холовлия», песни: «До свидания» (посвящена товарищу по школе Лерику Холостякову) и «Lied-tanz Aschmadcen» («Песня-танец Золушки»).

Были и творческая радость, и разочарования. Бывший ученик школы М.Белодубровский, говоря о том, что интернатовской жизни была свойственна своего рода «игра», пишет так о первом квартете Гаврилина: «...История квартета, в частности, реальный или вымышленный факт его сожжения, который можно расценивать как результат творческой неудовлетворенности автора (своеобразное копирование гоголевской акции), для меня темен. Возможно, сожжение было и тем и другим, т.е. той самой столь характерной для интерната «жизнью-игрой».

А В.Войлер пишет, что в шестнадцать лет Гаври-лин «был страшно разочарован в жизни, сомневался в своем даровании». И даже говорил о самоубийстве. И начал настаивать в воде серу, чтобы отравиться. Войлер, как верный друг, стал следить за Валерием, чтобы не допустить подобного. Но в чашку с серой попали кусочки дерева. И Валерий сказал, что от этого «аппендицит в два счета будет». И рассмеялся. Вот на такой юмористической ноте закончилась эта трагикомическая история с неудавшейся, к счастью, попыткой гаврилинского суицида».

Все это - свидетельство сложного внутреннего мира талантливого человека с его непонятными большинству коллизиями, его самоигрой.

Валерий вступил в комсомол. Он искренне верил в советские идеалы. «Я искренне верю в комсомол... Вспомните целину. Это такой подвиг, равного которому нет в истории». Но он чувствовал какое-то несоответствие между тем, что провозглашалось и что было на самом деле. Он пытался

это объяснить какими-то частными причинами. «Наша организация, извините, стадо баранов. Руководители - или маленькие бюрократики, или слабовольные болтуны». В талантливом, незаурядном юноше возникает внутренний скептицизм, критическое отношение к действительности. В частности, он пишет сатирический литературный этюд: «История моей (нашей) жизни». Вот характерные фрагменты из него:

«Начальники - высшие люди на свете. Они приказывают. Остальные вынуждены выполнять их приказы. Что создает основной антагонизм...

Изъять все поклонения, кроме повелительного...

Все станут начальниками. А если вдобавок к этому изъять точки и вопросительные знаки, оставив лишь восклицательный, то солнце вечной бодрости и энергии никогда не исчезнет из сердец благородных граждан прекрасного бессословного государства».

В.Гаврилин, Сочинения, т. XXIX, ст. 545, изд. 1912».

Это все - сатира, мистификация, литературная игра, очень своеобразное, критическое восприятие реальности.

Валерий Гаврилин начинает вести свои записи. Поэт В.Г.Максимов пишет: «Изо дня в день в тетрадях, блокнотах, на отдельных листочках (им нет числа) Валерий Гав-рилин делал записи. О чем? Да обо всем, чем жил, чему радовался, чем болела душа...»

Здесь и стихи, и литературные сценки и этюды (повторюсь - он был ярко одарен литературно), и размышления о музыке и литературе: о Пушкине и Толстом, о Глинке и Даргомыжском, Тургеневе и Блоке, Острайхе и Прокофьеве. О немецкой культуре, которая была ему очень близка, о любимом поэте Генрихе Гейне, великих германских композиторах. Много о своих учителях, воспитателях.

М.Е.Белодубровский дает колоритную характеристику преподавателям в интернате. Он восторженно пишет о таких выдающихся специалистах («институт кумиров»), как В.И.Шер, С.Я.Воль-фензон и другие. И были замечательные педагоги-общеобразовательники: Н.Н.Наумова, великолепный знаток литературы, повлиявшая и на литературные вкусы Валерия Гаврилина; химичка С.И.Маркон, мать известного впоследствии скрипача Марка Комиссарова, и другие. И были воспитатели в интернате, «люди самых разных профессий и уровней культуры, попавшие сюда только потому, что больше не могли нигде устроиться». И примитивизм вступал в контраст с одаренностью учащихся. Легендарными, к примеру были высказывания военрука Бо-рейши: «Взрыв атомной бомбы приводит к обугливанию личного состава».

И вот в интернатовской жизни произошло событие - появилась новая воспитательница, Наталия Евгеньевна Штейнберг. В.А.Войлер вспоминает: «22 октября 1956 года произошло важное событие в нашей жизни. Когда мы были в десятом классе, к нам в интернат пришла работать новая воспитательница, недавно закончившая Ленинградский университет. Она была еще не взрослой, но уже не студенткой, и понимала нас лучше, чем другие наставники. Быстро стала у всех воспитанников непререкаемым авторитетом.

Часами напролет мы беседовали с ней об искусстве, о музыкантах, о поэзии. Время ее дежурства становилось для нас праздником. Невысокого роста, черненькая, с румянцем во всю щеку, она стала для нас настоящим «властителем дум». Мы все были буквально влюблены в эту удивительную девушку. Но повезло только одному - Валерию Гаврилину».

В записях Валерия Гав-рилина появляется ее имя: «Ната Евгенна». Он с огромным энтузиазмом играет в спектакле «Баня» по пьесе Маяковского, который ставит Наталия Евгеньевна. Он является ее главным помощником по выпуску стенгазеты.

Но главное - в его жизнь вошла любовь. Он был целомудренным юношей, робевшим перед девушками. «Мы воспитывали в себе мужскую целомудренность и осуждали тех, кто не прочь был «побабничать».

Но он был необычный юноша. И любовь его была необычной. И предстояло необычное событие в его жизни - объяснение в любви своей воспитательнице. Продолжение следует.